Кино о Гражданской войне в Испании. Часть 9: О примирении
Девятая часть цикла рассказывает об освещении в фильмах о Гражданской войне в Испании вопроса "примирения", ставшего частью внутренней политики страны после 1974 года.
"Ещё одна статья о национальном примирении? Отправляйтесь в ад". Такой отзыв получает статья Лолы Санчес из фильма "Солдаты Саламины", в которой она сравнивает судьбы двух исторических личностей из противоборствующих сторон – первого фалангиста Рафаэля Санчеса Масаса и первого поэта Республики Антонио Мачадо. Данный эпизод приоткрывает болезненность темы примирения в современном испанском обществе. Только в 2016 году было принято решение убрать с улиц Мадрида таблички, напоминающие о режиме Франко, в частности, переименовать улицы. Но всё равно этот шаг спустя более чем 40 лет после крушения режима вызвал неприятие некоторых общественных организаций.
В подавляющем большинстве художественных и документальных работ о гражданской войне создатели фильмов демонстрируют полное неприятие фашизма и находятся на стороне республиканцев, поэтому тема примирения в них практически не звучит. Тем интереснее обратить внимание на те фильмы, в которых вопрос о примирении так или иначе возникает.
Какие-то попытки шагов к "примирению" можно усмотреть в картине "Во время войны" (2019), особенно, если послушать режиссёра Алехандро Аменабара. В основной сюжет о взаимоотношениях Мигеля де Унамуно с фашистами включён ряд провоцирующих элементов. Это намеренно демонстрируемый огромный флаг Испании в титрах, а также образ Франко в первую очередь как человека мягкой душевной организации. Режиссёр признаётся, что хотел получить "лучшего" Франко, скромного и чувствительного, думающего, что он творит благо для страны. Конечно, такие эксперименты сложно назвать словом "примирение", а вот на Мигеля де Унамуно как, по словам режиссёра, представителя не желавшей кровопролития "третьей Испании", можно обратить внимание. Но, судя по показанному в фильме, Унамуно был единственным человеком на всю Саламанку, представлявшим эту третью Испанию. А сколько таких людей было в других городах да сёлах? Ну, какое-то количество тех, кто удерживал примирительную позицию, конечно, было. Но если даже уважаемый ректор, всю свою профессиональную жизнь связавший с университетом, не смог летом 1936-го собрать вокруг себя хоть сколь заметное число единомышленников (а фильм-то по сути об этом – об одиночестве третьей Испании), то что говорить о ком-то другом…
Посмотрим далее на, если можно так выразиться, эволюцию взглядов Унамуно. В молодости он отошёл от католицизма в сторону революционных идей, затем стал либералом, затем – консерватором. Неудивительно, что Франко смог в этой череде поисков истины отыскать какие-то полезные для себя мысли, в первую очередь, защиту христианской западноевропейской цивилизации (одним из защитных средств, видимо, стала бомбёжка католиков-басков в Гернике). Есть ли в творчестве Унамуно какая-то константа, позволяющая построить фундамент третьей Испании? Из фильма, да и из биографии философа следует, что есть – и это нечто религиозное, что можно приближённо выразить словами "жажда бессмертия". Судьба Испании должна быть связана с Богом, считал Унамуно, – не зря в фильме в диалоге с Франко он пытается найти точку соприкосновения в христианстве. Но кто отвечает за бессмертие и христианство в Испании? Католическая церковь, как раз ставшая в большинстве своём на сторону мятежников. Возможный фундамент третьей Испании Унамуно был давно перехвачен католической церковью и увезён в стан тех, кто окажется в конце концов идейными врагами философа. Как видим, построить третью Испанию, опираясь на одиночек, пусть даже самых выдающихся, невозможно. Потому что любые их значимые идеи (те, которые могут привлечь большое число людей) не существуют сами по себе – они в той или иной форме, возможно, скрытой форме, уже присутствуют в обществе, а общество разделено. Следовательно, и идея уже находится в каком-то из враждующих лагерей. Разлом Испании, на который поместил себя Унамуно, – это место чрезвычайного одиночества, из которого по мере увеличения интенсивности войны, будто осенние листья, уносятся в противоположные стороны, возможно, действительно важные и правильные идеи.
Как видим, в ту историческую эпоху у третьей Испании не было шансов. Сейчас страсти поутихли, и как правые, так и левые наверняка найдут что-то полезное для себя в трудах Унамуно. Но насколько актуален религиозный Унамуно для современной светской Испании? С его именем, какими-то отдельными мыслями, но без принятия его религиозных идей (то есть ядра его философии) построить концепцию примирения не получится. Получится лишь образец для подражания – человек, оставшийся на своей позиции примирения в вихре гражданского противостояния.
Одна из задач примирения – объединить общество на базе некоторой договорённости. На примере Мигеля де Унамуно мы увидели, как непросто в идейной сфере найти такую договорённость. В случае гражданской войны в качестве договорённости обычно предлагается тезис о том, что в таких войнах "нет победителей" - это своего рода отрицательная договорённость, в отличие от принятия конкретной идеи как положительной договорённости. Но историю не перепишешь – есть проигравшие и есть победители, пустившие развитие страны в определённое русло. Более того, есть исторические факты (Герника), которые одним словом могут разрушить всю тщательно выстроенную теоретическую базу – геноцид не имеет сроков давности.
Картина "Там обитают драконы" (2011), за созданием которой стоит католическая организация Opus Dei, в качестве договорённости предлагает зрителям тезис о равенстве коммунизма и фашизма. Вот выдержка из вступления к фильму, вводящего зрителя в атмосферу неспокойных 30-х годов: "Когда фашизм и коммунизм распространялись по Европе, в Испании установился новый республиканский строй во главе с партией левых сил… Летом 1936 года группа генералов армии подняла восстание… быстрое наращивание сил привело к жестокой и длительной гражданской войне. Семьи были разрушены, брат убивал брата. Нужно было клясться на Библии либо плевать на неё". Здесь нужно сразу оговорить, что "партия левых сил" – это Народный Фронт, который на самом деле был не сугубо левым, а альянсом социал-демократов, левоцентристов, социалистов и других менее популярных партий. В этой подмене есть желание создателей фильма сделать свою договорённость "фашизм=коммунизм" более убедительной за счёт затушёвывания роли демократов, как будто те вовсе не находились во вражде с фашистами. Иначе пришлось бы признать, что именно фашисты стали в оппозицию ко всей сложившейся демократической системе Республики, где находилось место любым партиям – от ультралевых ПОУМ и ФАИ до правых, католиков и монархистов. Поражение на выборах и желание реванша, а не полу-левизна правительства стали причиной мятежа. Слова "клясться на Библии либо плевать на неё" ещё больше раскрывают ложность вводимой договорённости, так как входят в противоречие с общественным мнением в Стране Басков, где католики во время войны молились за республиканскую власть – при этом никто никого не заставлял ни клясться на Библии, ни плевать на неё.
Если всё же закрыть глаза на изначальную ложность посылки и продолжить логику, то получается следующая картина. Стремясь к примирению, создатели фильма предлагают принять версию о том, что испанский народ наряду с остальными народами Европы стал жертвой политических потрясений, вызванных борьбой двух идеологий. Следовательно, каждая из данных идеологий внесла свой негативный вклад в разобщение народа и привела к гражданской войне. В фильме создан отрицательный образ военных-заговорщиков, стремящихся создать Испанию, "очищенную кровью", "возрождённую", "сильную и могущественную". Убивающие священника республиканцы на улицах Мадрида также не вызывают у зрителя положительного отношения. Плох любой радикализм, говорят создатели фильма, так как он вызывает в тебе ненависть. Эта идея становится ключевой в фильме и раскрывается на примере поступков основателя Opus Dei Хосемарии Эскрива и его друга детства Маноло. Эскрива не питает ненависти к республиканцам и даже молится за тех, кто убил на его глазах священника. Маноло же не смог простить коммунистам их забастовок, доведших его богатого отца до преждевременной смерти. Маноло начинает мстить, что приводит в фильме к предательству тех, кого он любит, и другим трагедиям. Хосемарией движет любовь, а Маноло – питаемая радикальными идеями ненависть, те самые драконы, которых нужно победить.
Здесь важно, что, по сути, осуждаются не идеологии как общественная рамка, в которой ты вынужден жить, а лишь радикальные проявления идеологий, толкающие человека, например, на убийства или военные перевороты. Грубо говоря, в Opus Dei как элитарной католической организации отказывались марать руки в крови. Но после войны Opus Dei гармонично влилась в политическую систему – те члены этой организации, которые занимались политикой, встали в оппозицию к Фаланге в вопросах экономики, но в целом фашистский режим как власть финансового капитала, осуществляющего террористическую диктатуру руками той же Фаланги, опусдеивцев вполне устраивала. Более того, Opus Dei в Испании выступали за авторитаризм – против демократии. На закате правления Франко уже ставший маркизом Эскрива отвергал идею создания партии христианских демократов – возможно, именно потому, что партия – это порождение демократии. Расцвет участия Opus Dei в испанской политике – это 12 из 19 министров-технократов. Технократы – это даже не фалангисты, за ними вообще нет поддержки никакой части общества, так как они не представляют политические партии и объединения. Их назначают для решения проблем, а не выбирают, исходя из общественных предпочтений. Но если Opus Dei зачем-то выступают против демократии и при этом работают в политике с режимом Франко, то к какой идеологии они близки? Если учесть письмо 1964 года Эскрива Павлу VI, где маркиз высказывает опасения по поводу "социалистическо-коммунистического переворота" (это в условиях диктатуры Франко!), т.е. высказывает политические предпочтения (!), то вопрос об идеологической направленности Opus Dei немного проясняется – по крайней мере, в сторону антикоммунизма, если не фашизма. Следовательно, договорённость "фашизм=коммунизм" как база примирения может быть выгодной тем, кто в борьбе идеологий не к примирению стремится, а поддерживает фашизм по крайней мере как "меньшее зло", тем самым вольно или невольно выходя на обеление преступлений франкистского режима.
Совершенно другой ракурс для примирения показан в фильме "Мул" (2013). Главный герой фильма – погонщик мулов Хуан Кастро – вынужден служить на стороне франкистов, хотя до войны был коммунистом, а большинство его односельчан сражается на стороне республиканцев. "Мул" интересен попыткой вглядеться в эмоционально-бытовую сторону лагеря франкистов накануне победы, чтобы увидеть там любовь и верность, трусость и тщеславие, всё то, что гнездится в сердце каждого человека и определяет его поступки и слова. Режиссёр рисует ряд совершенно разных персонажей, акцентируя внимание зрителя на их желаниях и мечтах. Вот гордая красавица Кончи, мечтающая о выгодном замужестве и положении в обществе. Простой погонщик мулов Хуан, в гражданской жизни обычный крестьянин, всерьёз добивается её руки. Волей случая он берёт в плен девять республиканцев – вернее сказать, те сами заставляют Хуана взять их в плен, предвидя скорое поражение Республики. И вот после этого инцидента Хуана замечают и отправляют в центральный штаб получить медаль за проявленную доблесть из рук Франко – как же, погонщик скота, которому даже оружие иметь не полагается, в одиночку смог захватить 9 пленных! Прочитав в газете статью о герое, Кончи сразу же меняет своё отношение к простолюдину, надеясь, что тот теперь решит сделать военную карьеру.
Но сердце Хуана лежит вовсе не к армейской службе, а к совершенно простым вещам вроде создания семьи, и ещё к мулу по кличке Валентина, за которой он ухаживает и к которой привязался за время несения службы. "Ты из деревни, погонщик мулов, – и никогда не сможешь дать мне другую жизнь", – прямо заявляет Кончи своему ухажёру. –"Какую жизнь?" – "Ту жизнь, которая мне нравится, Хуан – капризы, наряды…" – "Смотри, любовь моя, у меня есть руки. Эти руки для того, чтобы ты ни в чём не нуждалась… Роскошную жизнь я не могу тебе дать, но всё, что я смогу. И, кроме того, ты же тоже не роскошная женщина". – "Кто тебе сказал, что нет! Конечно же, я роскошная…"
В таком незамысловатом диалоге приоткрывается пропасть, разделяющая интересы двух людей и, что важно, пропасть в их взгляде на самих себя и друг на друга. Внимательный зритель увидит, что к этой пропасти режиссёр обращается вновь и вновь, даже в эпизодах, почти никак не связанных с главным героем. "Мы все приходим в этот мир из тел наших матерей – только одним достаются ботинки, а другим – босоногое детство", – эти стихи собственного сочинения читает в фильме в автобусе пожилой крестьянин, два внука которого ушли на фронт (любопытное наблюдение: а ведь из эпизода далеко не понятно, под каким флагом сражаются внуки). В ответ от одного из пассажиров он слышит, что стихи слегка "красноваты". Здесь то же самое разделение. В то время как крестьянин обращает на него внимание своими стихами, пассажир замечает, что таким образом человек заходит на недозволенную территорию. Разделение, конечно, есть, но одни считают его естественным, а другие – несправедливым. В этом суть Испании того времени, в этом суть войны. Вот слова офицера из штаба о Хуане: "Это грязный, как свинья, погонщик – прям как с помойки… Хотя, они все там одинаковые". Слова произнесены спокойным голосом, как нечто привычное. А вот слова погонщика Чато, адресованные Кончи: "В окопах, после трёх лет усталости, мы все похожи, но я знаю, что когда война закончится, каждый станет на своё прежнее место". Чато будто бы успокаивает девушку, относящую себя к высоким слоям общества, – скоро это смешение знати и простого народа в прифронтовом городке закончится, и вы будете жить, как прежде.
И Хуан, и Чато прекрасно понимают ту рамку естественности классового разделения, в которой действует их командование, и принимают данное им место. Но они также понимают, на чьей стороне правда. Сюжет фильма не так прост, как кажется на первый взгляд: благодаря войне, на которой случается всякое, Хуан получает шанс преодолеть классовые рамки и перейти из крестьян в военные. В том мире, в котором классовое разделение естественно, естественным является и предпочтение более высокого сословия низкому. Кончи бурно реагирует на непонятное ей поведение Хуана – в итоге она заключает, что этот крестьянин настолько туп, что даже не понял свалившейся на него удачи. Но Хуан и правда хочет остаться крестьянином, чтобы зарабатывать на хлеб своими руками. Хуан и Чато принимают данное им место не потому, что они сдались и смирились, но в первую очередь потому, что это именно их желание, именно к этому образу жизни лежит их сердце. Хуан мог бы сделать военную карьеру, но он отвергает её. Он мог бы получить в жёны Кончи, но только в комплекте с военной карьерой, – поэтому он теряет и девушку. После окончания войны он вынужден сдать всех мулов, которые числились на нём, – так он теряет и любимую им Валентину, которую мечтал забрать с собой. В финальной сцене фильма парень возвращается в родное село, ничего не приобретя от войны, кроме медали. Но что такое эта медаль? Полученная за мнимый подвиг, она не стоит больше того золота, которое в ней содержится. Принятая из рук Франко, она символизирует принятие Хуаном той героической глазури, которая призвана была скрыть правду о войне, правду о бомбёжках Герники и Мадрида. Хуан без сожалений бросает медаль в колодец.
В образе Хуана режиссёр нащупывает основу для примирения. Что общего между Хуаном и теми его односельчанами, которые ушли воевать за Республику? Их объединяет неприятие идеологии ложного героизма, неприятие режима, в котором несправедливость считается естественной. Проявление неприятия разное – но общим является внутреннее несогласие с идеями режима и верность себе. Это может быть верность идеям и борьбе за них с оружием в руках или верность своему мироощущению человека труда, строящемуся на понятии честного заработка как правды жизни. Такая вот ниточка, объединяющая людей, находящихся по разные стороны фронта. Следует добавить, что "Мул" поставлен по книге Хуана Эслава Галана, опирающейся на воспоминания о войне его отца Хуана Эслава Кастро – прототипа Хуана Кастро.
Два фильма и два подхода к проблеме примирения. Объединяет два подхода признание того, что разделение, вызвавшее войну, проходит по сердцам людей. Это значит, что решение проблемы примирения не может быть скорым, так же, как нельзя из сердца в один момент изгнать некую привязанность или переключить его, подобно радио, на другую волну. Но если фильм о сердечных драконах предпочитает видеть в идеологиях внешний фактор-раздражитель, поляризующий общество и как бы паразитирующий на человеческих страстях, то история Хуана Кастро показывает неразрывность идеологии и жизни. Хуан, как и большинство его современников, воспринимает справедливость идей республиканцев не через книги Бакунина или Маркса, как это любят показывать во всех фильмах о политически заряженной молодёжи. Так же и для офицеров-франкистов в фильме "Мул" идеология – это не написанное Санчесом Масасом. Идеология естественным образом прорастает стихами пожилого крестьянина в автобусе, порывом Хуана, невольно сжимающим кулак при встрече с республиканцами, его чисто крестьянской любовью и заботой к мулу. Идеология растёт из презрения офицеров к погонщикам, из пропагандистских статей журналиста, сочиняющего сенсации, из любви девушек к нарядам и капризам. Бакунин, Маркс или Санчес Масас – это предельные теоретические формы того, чего на самом деле желают люди. Это желания, которые превращаются в идеи рая на земле, освобождения от отчуждения труда, возврата в светлое несуществующее прошлое или реализации своей животной природы. В таком свете простой "Мул" оказывается глубже красочного и камерного фильма "Там обитают драконы".
(Окончание следует...)