"Долгая прогулка" Мэтти До
"Одна из самых страшных тем, которую я всегда исследую в своих фильмах, заключается в том, что ужас – это не призрак. Это не сверхъестественный элемент. Это не стереотипное представление о том, что такое ужас. Но ужас – это люди, которые вас окружают, и общество. Это люди и отсутствие в них человечности друг к другу, их жадность и то, как легко развратить человека и каким жестоким он может быть". (Мэтти До об особенностях восприятия ужаса в своём фильме "Долгая прогулка")
Мэтти До родилась в семье беженцев из Лаоса в Лос-Анджелесе, где и проживала вплоть до 2010 года. А затем она отправилась домой, на историческую родину, начала работать с министерством культуры Лаоса, – и через несколько лет кино из этой страны уже чаще попадало в программу престижных мировых кинофестивалей. В фильмографии Мэтти До на данный момент три фильма, последний из которых – "Долгая прогулка" – отправился в 2019 году представлять Лаос в Венеции. "Долгая прогулка" – настолько многогранный фильм, что даже описания критиков "метафизический sci-fi хоррор", наверное, не хватит для описания всего, что вложено в картину.
В попытке разобраться в основной идее фильма зритель наталкивается то на перемещения во времени, то на будущее с микрочипами, вживляемыми под кожу, то на буддистские представления о загробной жизни. Поэтому при выявлении основных мыслей режиссёра, вложенных в фильм, отсечём вначале второстепенные элементы. Персонажи фильма безымянные Мальчик и Старик отделены возрастом в 50 лет. Режиссёр помещает Мальчика примерно в наше время, возможно, в начало XXI века, а Старик, в которого гипотетически (временные петли – сложная штука, так что остановимся только на предположении, а не на факте) вырастает Мальчик, следовательно, живёт в будущем, где появляются как раз обязательные микрочипы под кожей. По словам режиссёра, подобный выбор временных периодов был обусловлен банальным желанием сэкономить на бюджете фильма. Рассказывает Мэтти До: "Мне было бы проще поместить его в будущее, чем в прошлое. Ну вот оставила бы я Старика сейчас, в настоящем времени. Тогда при возвращении на 50 лет назад мне пришлось бы работать с костюмами, бюджет был бы абсурдно высоким, и тогда мне пришлось бы работать над созданием исторического фильма". В то же время в предполагаемом Мэтти До будущем в таком уголке мира, как джунгли Лаоса, даже через 50 лет мало что изменится. Разве что обязательные микрочипы появятся: "То, что действие фильма происходит в будущем, было огромным комментарием к тому, как мало движется мир и как он застыл, особенно в такой стране, как моя", – поясняет режиссёр. О второстепенности научно-фантастической составляющей, использовании её как слегка изменившегося внешнего фона для чего-то неизменного и более важного свидетельствуют следующие слова режиссёра: "Я называю это лаосской энтропией. Если вы оставите здесь заброшенное здание всего на три года, его тут же поглотят джунгли. Я хотела, чтобы люди увидели в фильме, что независимо от того, насколько мы технологически развиты, природа чрезвычайно могущественна".
Что же именно осталось важным и неизменным на фоне технологических изменений? Это же не природа, окружающая деревенскую жизнь, которые упоминаются здесь лишь в контексте неменяющейся бедности местного населения. Что именно беспокоит Старика в фильме всю его жизнь? Конечно, это тематика смерти, которую в фильме нельзя не заметить – она буквально повсюду: умирающие люди, ритуалы погребения через закапывание тела или его сжигание, останки людей, умершие люди – призраки, которые сопровождают Мальчика и Старика. От одного только перечисления всего этого уже холод бежит по спине. Да и звукорежиссёр поработал очень хорошо. Леденящие сердце звуки, по словам Мэтти До, призваны подчеркнуть отличие времени Мальчика от времени Старика: "Вместе с моим звукорежиссёром Алексом Бойесеном мы вычеркнули из времени Старика большинство приятно звучащих жучков и красивых птиц… У вас нет тёплого ощущения природы. Во времени маленького Мальчика постоянно щебечут птицы, даже ночью. В Лаосе птицы поют даже ночью. Это создает звуковой ландшафт, в котором всё менее загрязнено, но всё становится хуже в зависимости от того, в какой временной шкале вы находитесь. Кроме того, с моим композитором Энтони Уиденом я хотела, чтобы музыка была почти металлической, сверлящей ваше сердце во времени Старика.. я хотела, чтобы звучали струны, которые, возможно, не настроены или даже заржавели – как если взять два куска гофрированного металла и разрезать их вместе".
Только ли экологическую тематику большей загрязнённости нашего будущего подчеркнула режиссёр в звуковом ряду фильма? Так же мы можем говорить и о большей "загрязнённости" души Старика по сравнению с Мальчиком. Открыв возможность с помощью души умершей Девушки попадать в своё прошлое (вновь фантастический элемент фильма, но который уже является не фоном, а необходимым инструментом сюжета), в котором он был тем самым Мальчиком, Старик пытается что-то там изменить, исправить. Почему? Потому что он страдал, видя тяжёлую смерть матери в юном возрасте, что оказало влияние на всю его личность. Момент умирания матери стал вызывать какие-то пятна в самой душе Старика, чего он сам, возможно, не осознаёт (к этому мы вернёмся позже!), больше сконцентрировавшись на собственной боли от смерти близкого человека, которую он наблюдал. В сцене, где мать Мальчика умирает, присутствует элемент жизни самой Мэтти До. "Я заботилась о своей матери, когда у неё был рак и она была смертельно больна, – делится воспоминаниями режиссёр. – И я была рядом с ней 24 часа в сутки 7 дней в неделю. И я держала её, пока она умирала. Влияние, которое это оказывает на человека, обязательно отразится на всей его жизни… когда вы чувствовали, как тепло вытекает из человека. Это то, что вы никогда не забудете". Дальше больше: "Когда мать [Мальчика] умирает, я смоделировала смерть… моей собственной матери: персонаж окружает её и находится рядом, когда она испускает последний вздох. В конце она издаёт предсмертный хрип, чего я никогда не слышала в кино. Предсмертный хрип. Когда моя мать умерла, я запомнила этот звук. Это так глубоко ранило меня, потому что я никогда не слышала такого ужасного и отвратительного звука. А потом я узнала, что это обычное явление. Почти у всех, кто умирает, этот звук выходит из лёгких и из горла. За все годы моей жизни, когда я смотрела фильмы, где люди умирают, почему никто никогда не включал в фильм что-то настолько уродливое и жестокое?.. Я хотела, чтобы люди увидели, насколько уродлива смерть, потому что в жанровых фильмах люди умирают либо безумными, ужасно жестокими и фантастическими способами, либо умирают очень красивой смертью. В смерти нет ничего по-настоящему красивого".
Вернёмся к Старику. Когда он хочет изменить прошлое, то он просто хочет, чтобы тогда, в тот момент мать страдала меньше – тогда, как ему кажется, и его боль сейчас, в его времени, будет меньшей. И самой матери, вероятно, будет легче после смерти. Ведь когда он наблюдает рядом с собой душу Девушки, что сопровождает его всю жизнь, то ему кажется, что ей спокойно, что она не страдает. Да ещё и пообщаться с ней всегда можно. Получается, что Старик хочет, чтобы и душа его матери находилась рядом с ним точно так же, как и душа Девушки? Попытка облегчить собственную боль от потери близкого человека – в эти слова по сути укладываются все действия Старика. Если просмотреть фильм, вглядываясь в образ Старика, то мы, вообще говоря, ужаснёмся увиденному. С одной стороны, нам должна быть понятна его боль, потому что такую боль может испытать каждый из нас. Такой общей болью мы приближаем себя к нему. "Я думаю, что это очень по-человечески – ассоциировать себя со стариком и испытывать чувства сожаления и потери, – описывает одну сторону медали в отношении к Старику Мэтти До. – Кто бы остался бесчувственным, если бы в его жизни произошла такая ужасная потеря? Кто не почувствовал бы, что хочет вернуться назад и попытаться что-то изменить, чтобы сделать это лучше для себя, чтобы сделать это менее болезненным. И это то, кем является старик, я думаю, что он – это все мы, люди". В ходе каждой попытки изменить прошлое Старик видит, что в его текущем времени всё стало вовсе не лучше, а подчас и гораздо хуже. Он чувствует, что его боль не прошла, а вместо этого усилилась некая тревога за то, кем он стал после изменения прошлого. Действие, направленное на ослабление своей боли и боли его матери, парадоксально вылилось не просто в ухудшение ситуации, а в изменение самой личности Старика. Раньше на него местные жители смотрели обычно, как на такого же, но немного странного человека, живущего особняком, а в конце фильма местные уже боятся его, даже ненавидят. Но зритель-то привык к тому образу Старика, который был в начале фильма, когда его личность ещё даже не была толком раскрыта. Послушаем режиссёра (внимание, дальше по тексту будут спойлеры), которая описывает возможные чувства зрителя к ставшему вдруг не таким Старику: "Разве мы не любим его? Ты не такой человек. А он говорит: "Я не плохой человек". Но на самом деле, когда фильм начинается, он уже убил девять женщин. Это парень, которому мы сочувствуем, это персонаж, которого мы любим. И я думаю, что это то, о чём я хочу, чтобы люди тоже задумались, просто потому, что мы можем ассоциировать себя с ним. Делает ли это его хорошим человеком?"
Итак, в начале фильма через недосказанность ситуации (из каких побуждений Старик скрыл тело управляющей магазина? наверняка, он, видя её душу, знал, как этой душе облегчить её участь; кому бы сразу так пришло в голову, видя нормальность Старика, утверждать, что он её фактически убил/довёл до самоубийства – а, значит, пришлось бы признать его вину за гибель тех женщин, за души которых он "несёт ответственность") зрителя ставят в положение оценки действий Старика, исходя из понимания самого Старика. А он же видит себя хорошим, он же как раз оценивает свои "хорошие" поступки, а откровенно плохие и вовсе не замечает – поэтому зрителю их открыто и не показывают. И затем, когда всё стало уже совсем очевидно, зритель вынужден пересмотреть своё отношение к Старику, во внутренний мир которого он попал. Но, делая такую переоценку, он вынужден признаться себе в ошибочности своего первого суждения (если "последний" Старик откровенно ужасен, то "первый" по сути такой же, только менее жестокий и развращённый). А если зритель видит в себе те же чувства, ту же боль, что и Старик, то он необходимо задумается о том, что попытка уменьшить собственную боль (включая или нет боль близкого человека) может его самого сделать ещё хуже.
Данным способом раскрытия личности своего персонажа Мэтти До показывает неправильность его выбора не внешне, а как раз изнутри, чтобы зритель лучше осознал, как, казалось бы, всего одно его действие в вопросе жизни или смерти может изменить не судьбу человека (как был в джунглях, так и в них и остался), а именно его личность. "Все они ужасно несовершенны, все герои "Долгой прогулки", – признаётся создательница картины. – И я думаю, что, возможно, я немного цинична, но большинство людей несовершенны. Я думаю, что все люди крайне несовершенны в том отношении, что мы делаем неправильный выбор". Почему так происходит – хочется, чтобы стало легче, а вместо этого портишь свою жизнь? Возможно, потому что Старик всегда был занят только своей болью, своими проблемами, о чём ему недвусмысленно заявляет Девушка уже в конце фильма, подытоживая по сути всё, что зритель наблюдал почти два часа. Эгоизм – вот причина того, почему невинный Мальчик, возрастая и думая постоянно о своей боли, превратился в того Старика-убийцу, которого мы наблюдаем в фильме. Вот это, по словам режиссёра, и есть ужас, а не призраки, которых мы постоянно наблюдаем. "Тот ужас, который, как мне кажется, я привношу на экран, – это не только сверхъестественное, – поясняет Мэтти До. – Это повседневное существование, это то, как пережить ситуацию, когда люди забыли вас или обошли в чём-то. Как продолжать жить, когда вас поглощает материализм и вы хотите быть супербогатым, или влиятельным человеком, или красавицей. Именно тогда мы, люди, становимся развращёнными, и в этом, на мой взгляд, заключается ужас Лаоса и ужас всего мира, если на то пошло".
Наконец, ряд сцен в фильме имеют прямое отношение к буддизму и его представлениям о загробной участи. Во-первых, Старик нарушает кучу буддистских традиций (в той версии, какая имеет место в Лаосе) – хоронит тела вместо того, чтобы их сжечь (что мешает дальнейшему движению души); совершает похороны без всякого обряда; и "убивает из милосердия", что недопустимо для всех разновидностей буддизма, так как считается, что очень важно встретить смерть, будучи в ясном сознании, а, например, не под какими-то таблетками. Исходя из таких представлений, нам должна быть лучше ясна незавидная участь душ Мальчика и Девушки, хотя, казалось бы, они в финальной сцене остались друг с другом в достаточно неплохом месте. Но согласно буддизму эти души просто застряли. "Ни у одного из них нет возможности двигаться дальше, – объясняет произошедшее Мэтти До. – Никто в остальном мире не знает, где находятся их тела. Поэтому никто не сможет откопать их, чтобы совершить правильный похоронный обряд и позволить им жить дальше, согласно верованиям Лаоса". Финальная сцена, как видно, прямо растёт из буддизма, так что в общей гуманистической трактовке она может нести только какой-то символический смысл: например, мы можем видеть в ней вечную любовь Девушки к Мальчику, который однажды ей помог. Возможно, даже в повзрослевшем, даже в человеке, совершающем плохие поступки, она видела в нём или старалась видеть всего лишь мальчика, как мать в любом возрасте видит своего сына или дочь всего лишь ребёнком.